ПЭМ ДЖЕМС

Марлен. Как жаль, а у вас есть еще вопросы? Большое спасибо, вы так любезны... Только не говорите мне, что у меня великолепный голос. Да нет, голос у меня, как у сибирской утки, которую подстрелили на болоте. Иначе зачем бы я надела платье? Чтобы отвлечь всех от голоса! (Смеется.) А мне нравится ваш смех. У вас часто меняется настроение, правда? Да нет, просто мне нравятся такие мужчины. Привет вашему прекрасному городу. И не верьте всему, что обо мне пишут.
Звучит песня " ЛЭНМЫУ".
Вивьен (входит, возбужденная). Марлен, зал уже забит до отказа - помирают от нетерпения!
Марлен. Я не буду.
Вивьен.Что?
Марлен. Я не могу.
Вивьен. Дорогая (обнимает Марлен), ты все сможешь, ты все сможешь! (Марлен кивает. Вивьен, обнадеженная, выходит.)
Марлен (качает головой, в одиночестве). Я не могу. Откуда мне знать? Откуда мне знать, что в этот раз получится? Может быть, сегодня - тот самый день, когда ты уже больше не сможешь выходить туда... Начало конца. Надо что-то принять! Все что-то принимают... Фон Кароян... Ларри Оливье... Кэри Грант! Твои чувства - это нормально, врач говорит, так и должно быть. Нормальная реакция на стрессовую ситуацию. Ничего страшного! Прими успокоительное! Почему это мне все время надо быть юнкерской дочкой! Орда, которая пришла с холода. О! Добропорядочные немцы.
Она двигается, пробует ноги. Поднимает полы платья. Мы видим, что одна из ее ног в бандаже.
Марлен. Проклятая баба! Слишком туго... Так режет, что я до сцены не дойду... Бог ты мой... Еще одна ночь длинных ножей... Если принять болеутоляющее, будет заплетаться язык, в глазах будет темно, к тому же еще могу и завалиться в самый ответственный момент.
Она сидит в раздумье. Откидывает голову и закрывает глаза.
Марлен (мурлычет себе под нос). Что я тут делаю? Могла бы сейчас загорать на берегу, болтать со старыми друзьями, слушать музыку. С дочкой - вот где бы мне надо быть сейчас. Я нужна ей. С внуками так хорошо, я умею быть хорошей бабушкой. Самое лучшее время сейчас проходит, они так быстро растут, а меня с ними нет. Сколько каждому еще осталось? Надо ценить каждый день! Пора уже и мне усесться на веранде в углу, подставить лицо солнцу, вдыхать аромат земли и цветущего табака...
Что я еще пытаюсь доказать? Я уже все доказала! Моя жизнь - на пленке, в кофрах, на катушках... Я - Голубой Ангел, на всю жизнь! Кого еще, кроме меня и Джоконды, будут держать дома через тысячу лет?

Марлен - это я, навечно. Какая разница? Я - старая женщина. Надо это осмыслить. Радоваться этому. Стать самой собой, по-настоящему... А кто ты, Мария Магдалена- Марлена? Кто ты? Кто? После Первой мировой - еще может быть. Честь. Они потеряли много. И мы многих потеряли. Потери. С обеих сторон. Но во второй раз... (Пауза. ) Меня там не было! Мы уехали в тридцатом году. Мне надо было стать звездой. Я поехала за деньгами, за славой, и потому, что Джо сказал.Я не возвращалась. В Америке у меня была работа. Ну, а в Германии... В Германии не было ничего хорошего. Евреям - так совсем ужасно. Социалистам, цыганам, гомосексуалистам - тоже. Если бы я была на их месте - уехала бы точно так же. После Кристальной ночи -абсолютно точно. Книги не жгут. С огнем вообще шутки плохи. Геббельс все звал меня обратно, у него для меня целая киноиндустрия была. Я ему всегда говорила: "Нет". Я - американский гражданин. Со своим немецким акцентом. (Пауза.) Ты все-таки немка, Марленочка-Магдаленоч-ка. Германия - твой дом. А ты - в ссылке. Экспатриант. Ссыльный. Во времени и в пространстве. (Неожиданно распрямляется.) Хватит себя винить. Тебя там не было, ты ничего не знала, и хватит себя винить! Не знала тогда ничего. И не хотела знать. За что себя винить-то? Глупость. Кому это вообще нужно! А? Что же теперь - съесть себя заживо? Приковаться к скале? Что же теперь сделать-то можно? Мысли о том, что можно сделать, вызывают у нее лишь смех. Самая цивилизованная страна - Бетховен, Брамс... такие утонченные люди. Насилие тоже очень утонченное. Прекрасное и совершенное. Геноцид. В моей стране. Мой народ... Плоть от плоти.... одной крови - дяди, кузены... братья... наша семья... Все замешаны, все под подозрением. Но мы не знали! Мы не верили. Нет, знали.
Поет "WARUM".
Марлен. Когда я в пятьдесят четвертом году приехала в Германию, я ничего не боялась. Оставайся, говорили мне, но я не осталась. Надо было, конечно, первой заговорить об этом, о том, что мы хорошие немцы, что мы должны держаться вместе... Вот проходит столько лет, война кончилась, все готовы простить друг друга, снова жить в мире. И вот я приезжаю, и они плюют мне в лицо - предательница! Это было тяжело перенести. Очень тяжело. Выгнали из дома. Из собственного дома. Что имеем, не хра-
ним-так это и было. Дома. Где все так просто и знакомо, где все свое, понятное. Не надо ни притворяться, ничего... Не надо подделываться под свою - фразы, привычки... С детства все вбираешь в себя, все впечатления, мельчайшие оттенки. Готовишься к большой жизни. Я хочу жить в деревне! Здесь, в моей родной деревне. Там, дальше, в долине, городок, там парикмахер и все, что может понадобиться. Ну а надень рождения я бы ездила в большой город -развлечься. Я американец. И, как любой уважающий себя американец, ненастоящий. Ссыльный. И вот, все начинается опять. "Убирайтесь - две тысячи лет назад эта земля была нашей, верните ее нам". "Дайте нам оружия, мы хотим свести с ними счеты!" Когда же они наконец хоть чему-то научатся? (Откидывается в полном изнеможении. Звенит звонок, появляется Вивьен. Марлен делает стойку.) Конечно, милочка. Давай-ка посмотрим, удастся ли нам сегодня опять запудрить им мозги. (Уходит следом за Вивьен.)
Вивьен. Сделай вдох.
Марлен. Делаю вдох. Хорошо... Хорошо. Этого не надо! Мутти!
Играет вступление.
Марлен (запись). Ви, дай стакан... Как я выгляжу? Сбоку нормально? Все как надо?
Вивьен. Смотрится блеск. Развернись.
Марлен. А потом, когда я ухожу, как я смотрюсь? Бум-ца-ца, бум-ца-ца, какой кошмар!
Громкоговоритель: "Дамы и господа... Медам, месье... Леди, джентльмены... Ое тотеп!: рие уоиз аНепоЧег... То, чего мы все так долго ждали... мадемуазель... Марлен... Дитрих!"
Музыка.
Марлен выходит. Она почти плывет в своем длинном, сверкающем платье, за ней шлейфом волочится манто из лебяжьего пуха. Она делает продуманный зигзаг по сцене, наступает каблуком на манто, сбрасывает его царственным жестом и подходит к микрофону. Аплодисменты. Она стоит, склонив голову, живая легенда, и будто бы'Не замечает эту бурю оваций. Наконец поднимает лицо. Марлен поет "THE LAZIEST GIRL IN TOWN".
Марлен. Когда я в первый раз приеха-лавАмерику, после "Голубого ангела", мне сказали: "Марлен, давай мы напишем тебе такие нежные, лирические песни... как для сирены... низкие, протяжные..." Я ответила: "Конечно давайте". И вот для одного из моих фильмов мне была написана такая песня.
Марлен поет "SEE WHAT THE BOYS IN THE BACK ROOM WILL HAVE".
Марлен поет "MAKING WHOOPEE".
Марлен. Эта песня очень близка моему сердцу. Я пела ее во время войны. Три долгих года я пела эту песню. Через всю
Африку, через Сицилию, Италию, через Аляску, Исландию, Гренландию, через Англию, Бельгию, Голландию... через Чехословакию, через Францию и Германию я пронесла ее в своем сердце. Солдаты очень любили эту песню... Лилли Марлен.
Марлен поет "LILLI MARLENE".
Марлен убирает манто со сцены.
Марлен поет "HONEYSUCKLE ROSE".
Марлен. Мне посчастливилось, когда генерал Эйзенхауэр попросил меня выступать в зонах боевых действий, давать концерты для войск. В этих долгих путешествиях я многое видела. Я видела, как от прекрасных мест на оставалось камня на камне. Дети и женщины скитались без крова, без пропитания. Я видела в госпиталях молодых мужчин со страшными ранениями. Я видела, как они умирали. Я видела бессмысленность всего этого.
Марлен поет "WHERE HAVE ALL THE FLOWERS GONE?".
Марлен поет "LA VIE EN ROSE".
Марлен кланяется публике, подходит к
правому краю сцены, берет у билетерш цветы, опять выходит на центр, кланяется, принимает букет, идет к левому краю, принимает еще один букет, уходит со сцены.
Возвращается.
Марлен. Итак. Это песня из "Голубого ангела". Спасибо вам большое... Специально для всех вас.
Марлен поет "FALLING IN LOVE AGAIN".