"Несметные толпы русских заполняли улицы, ликуя по поводу рождения наследника престола. Массовая сцена была не моя - это была сцена из картины Любича "Патриот", так умело вмонтированная в наплывы моих съемок, что я был обвинен в расточительстве из-за использования такой громадной массовки для проходного эпизода. И мистер Любич, не узнав собственный материал, отчитал меня за бессовестные и ненужные расходы. Обвинение всплывало снова и снова, так и повисло на мне. В оправдание этого способного режиссера я должен признаться, что ситуация показалась мне очень забавной, и я не рассказал правду ни ему, ни остальным.
Пока продюсеры и режиссеры ждали, когда же я выпущу из рук актрису, чтоб они могли наконец показать, на что она действительно способна, я получил еще одну возможность нанести оскорбление друзьям, которых помог ей приобрести.
Последний и самый непопулярный фильм из этой серии был основан на романе Пьера Луиса. Джон Дос Пассос, лежа в постели с перемежающейся лихорадкой, пытался помочь мне сделать его пригодным для экранизации. Картами, сданными так, что выигрыш был невозможен, я отдавал последнюю дань женщине, которую увидел прислонившейся к кулисе берлинского театрика, и, в то же время, дань моей любви к Испании и ее традициям. Как вычислительная машина я рассчитывал сцену за сценой, добавив к своим обычным обязанностям еще и обязанности оператора. Я собирался назвать фильм "Испанское каприччио". Не дал мне это сделать Любич, который к этому времени уже был на студии главнымл^РИЩИИИгожности вмешаться в фильм, он оставил на нем свою отметину, изменив название на "Дьявол - это женщина". Акцент не мой. Поэтическое намерение изменить пол дьявола должно было улучшить прокат картины, но не улучшило.

Фильм был запрещен испанским правительством, которое, в свою очередь, было запрещено генералиссимусом Франко, однако до этого дипломаты успели заявить протест нашему правительству, что привело к изъятию фильма из обращения. Поводом для протеста послужило то, что в фильме показана беспомощность гражданской гвардии, не сумевшей навести порядок на карнавале, вышедшем из берегов, во время которого и разворачивается действие. Фильм шел только в нью-йоркском Музее современного искусства; уже в 1959 году его отправили на кинофестиваль в Венецию, а с 1961 года ему дали ограниченный прокат. Занятно, что в том году испанское правительство запретило еще один фильм - "Виридиану" Луиса Бюнюэля, одного из лучших испанских режиссеров.
С фильмом связаны некоторые обстоятельства, ускользнувшие от внимания четвертой власти, столь бдительно следившей тогда за моими выходками. Одним из лучших помощников на этой картине был мистер Рудольф Зибер, супруг героини. А я больше не ходил с тростью, вызывавшей такое раздражение, нося вместо нее пульверизатор и ружье.
Пульверизатор нужен был для закрашивания темных пятен алюминиевым спреем, что экономило время: быстрей высветлить поверхность, чем ставить свет для съемки темной поверхности. Воздушное ружье использовалось для стрельбы по шарикам, которые мы выпускали в конце каждой сцены.

С пульверизатором скоро разобрались - он вполовину сокращал время осветителям, но никто не мог взять в толк, чего ради я направляю движение камеры левой рукой, а в правой держу ружье и стреляю по воздушным шарикам в конце каждой сцены.
Мое загадочное поведение, которое противоречило и традиции, и помпезности профессии режиссера, никого не приводило в такую ярость, как героиню. Те немногие, кто видел фильм, могут припомнить, как впервые появляется на буйном карнавале Конча -так зовут по роли Марлен. Колышутся воздушные шарики, скрывая ее лицо, она стоит в карете, кони осторожно выбирают путь в шумной толпе людей в масках. Человек в маске, пытаясь привлечь ее внимание, натягивает рогатку.
Когда Марлен стали объяснять ее действия, она вдруг поняла, почему я не выпускал из рук ружье. Ни она, ни я не позволили бы никому другому выпустить пульку в волнующуюся цель, прикрывающую ее лицо. Я прицелился и выстрелил - шарик лопнул, открыв одно из самых бесстрашных и прекрасных лиц в истории кинематографа. Объектив не зафиксировал ни трепета ресниц, ни дрожи губ в ослепительной улыбке, когда любую другую, кроме этой невероятной женщины, трясло бы от страха. ,
После завершения фильма весь мир настойчиво потребовал вырвать из моей железной хватки это чудо, которое я гублю. Хватка моя была едва ощутима, а слово "губить" едва ли годится для описания того, что делалось с ней. Когда мы впервые встретились, она зарабатывала меньше, чем получает каменщик, а останься она на месте, ей, возможно, пришлось бы разделить судьбу Германии при Гитлере.

Мне рассказывали, что после моего "фиаско" с ней, снимаясь у других режиссеров, она часто заканчивала сцену шепотом в микрофон: "Где ты, Джо?" Я здесь, и, если читая это, она снова разозлится, то, может быть, припомнит, что часто злилась на меня - и напрасно.
Мой следующий шаг после завершения этого труда - в самолет и на Гавайи. Там происходила очередная революция, но не это меня волновало. Было приятно ходить в одиночестве. Я отбыл срок рабства, которое, по крайней мере, не принесло позора никому, кроме меня.